Кочевники Времени. Повелитель Воздуха [= Повелители воздуха, Небесный полководец ] - Майкл Муркок

«Лох Этив» обслуживала Красную Линию, как мы ее называли (по цвету стран на карте), с небольшим отклонением от основного курса в сторону Америки. Мы летали из Великобритании над Канадой и США в Британский Эквадор, затем в Австралию, Гонконг, Калькутту, Аден и Каир, а оттуда назад, в Лондон. Моя задача состояла в том, чтобы приглядывать за подозрительными пассажирами. Я был обязан проводить досмотр, чтобы никто не проносил на борт оружие, бомбы или что-нибудь в том же роде; кроме того, в мои обязанности входило рассматривать жалобы пассажиров касательно небольших краж, мошенничества в игре, а также подозрений касательно предполагаемых диверсий. Эта работа оставляла мне много времени для того, чтобы просто наслаждаться полетом. Каких-либо серьезных происшествий почти не было.

У нас был интересный состав пассажиров – на корабле были представлены все народы, все цвета кожи, все мировоззрения: индийские принцессы, африканские вожди, британские дипломаты, члены американского Конгресса, высокопоставленные военные, а как-то раз мы обслуживали президента Китайской республики (которая, как я должен, к сожалению, заметить, была всего лишь кучей разрозненных провинций под властью различных военных наместников). Самое большое впечатление произвели на меня образованность и мудрость туземных вождей, в особенности африканцев. Без сомнения, если бы не цвет кожи, многих из них вполне можно было бы принять за английских джентльменов.

Ответственность за каждую мелочь при полете «Лох Этив», за каждого человека на борту нес старый капитан Хардинг. Он летал почти с самого начала образования воздушного флота, когда это занятие было еще довольно опасным делом. Он был, как я узнал, одним из последних оставшихся на флоте офицеров, кто командовал еще «летающей бомбой», как называли корабли на бензине и солярке. После катастрофы «Элефанта» в 1936 году такие суда были по международному соглашению изъяты из транспортного оборота и разобраны. У меня складывалось впечатление, что капитан Хардинг был не вполне доволен тем, что ему приходится командовать пассажирским судном, пусть даже таким современным, как «Лох Этив»; с другой стороны, сама мысль о том, чтобы уйти на покой, вызывала у него яростный протест. Воздух был его родной стихией, как он говорил, и будь он проклят, если ему придется провести остаток жизни в какой-нибудь чертовой обезьяньей клетке. Мне всегда казалось, что он просто умрет, если его заставят отказаться от летного дела. Он был одним из честнейших людей, каких я когда-либо знал, и я проникся к нему глубочайшей симпатией. В его обществе я проводил много времени, когда у меня не было работы на борту, а таких часов выдавалось немало. «В этой набитой компьютерами рубке им вообще не нужен никакой капитан, – говаривал он обычно с горечью в голосе. – Если бы они только захотели, они могли бы отправить этот ящик из Лондона по телефону».

* * *

Полагаю, моя большая симпатия к капитану Хардингу и привела к первой катастрофе в моей новой жизни. Эта катастрофа повлекла за собой другие, все более тяжкие по своим последствиям, пока меня наконец не постиг полный крах… Но я опять забегаю вперед.

Все началось с неожиданной перемены погоды после того, как мы покинули Сан-Франциско, держа курс на Британский Эквадор, Таити, Тонга и дальше на запад. Возлагайте ответственность на стихию или на меня самого… Однако я скорее склоняюсь к тому, чтобы считать виноватым во всем маленького агрессивного калифорнийского «следопыта» по имени Рейган. Нет ни малейших сомнений: не появись Рейган на борту «Лох Этив», я бы не впутался в последующие события – события, которые должны были изменить судьбу значительного количества людей, если даже не целого мира.

Мы стояли в аэропарке Беркли и брали на борт товары и пассажиров. Мы немного выбились из расписания, поскольку задержались, пока искали место стоянки, и теперь торопились нагнать время. Я наблюдал за погрузкой и посадкой. Огромные реечные ящики поднимались в грузовые люки под нижней палубой и исчезали в недрах корабля. Судно было пришвартовано пятьюдесятью толстыми стальными тросами и совершенно спокойно стояло у своей мачты. Не стану отрицать: когда я смотрел вверх, на мой корабль, я исполнялся гордости. Обводы «Лох Этив» мерцали серебряно-голубым, а круглые пластины с «Юнион Джеком» на хвостовых «плавниках» сверкали. Ее данные были написаны на борту: РМА 801 (ее регистрационный номер), «Лох Этив», Лондон, линия Макафи, Эдинбург.

А вокруг стояли корабли Американских имперских путей сообщения, Версальской линии, Королевской Австро-Прусской аэрокомпании, Императорского Российского Воздухоплавательного Общества, Аэрокомпании Японии, Итальянской Королевской Воздушной Линии и многих других, более мелких компаний. Но «Лох Этив», по моим воззрениям, была прекраснее всех. Без сомнения, она была одним из знаменитейших пассажирских судов.

В некотором отдалении от сооружений аэропарка я разглядел зеленый электробус, который приближался по траве к нашей мачте. Вероятно, наши последние пассажиры. Довольно поздно они явились, подумал я. Меня уже поставили в известность о том, что «Вильям Рэндолф Херст» сошел с линии из-за поломки в машинном отделении и что мы, поскольку у нас с ним в общем и целом один маршрут, возьмем к себе некоторых его пассажиров. Скорее всего, это были именно они. Мы были уже готовы к отлету. Я проследил, как лебедки поднимают на борт последний груз, как закрываются люки на «брюхе» корабля, и с известным облегчением вернулся к мачте.

Хотя в полой сердцевине причальной мачты функционировал лифт, он был предназначен только для пассажиров и офицеров. Обслуга пользовалась винтовой лестницей, обвивающей шахту лифта. Я посмотрел, как экипаж быстро поднимается наверх, чтобы занять свои места. Танки, доставившие топливо, давно уже отогнали от корабля.

Я стоял возле корабельных офицеров, проверявших билеты и посадочные талоны справа и слева от входа в лифт. Состоятельные американцы, которые садились на наш корабль, не имели при себе решительно ничего подозрительного, разве что выглядели немного раздраженными из-за того, что приходится лететь другим судном.

Увидев в конце очереди одного пассажира, я невольно улыбнулся. Ему было около пятидесяти лет, и он был довольно чудаковато одет: шорты цвета хаки, гольфы до колен, зеленая рубашка, сплошь усеянная значками. В руке он держал полированное древко с маленьким флажком, а на голове его сидела коричневая шляпа с большими полями. Забавное впечатление только усиливалось мрачным выражением его налитого кровью шишковатого лица. Коленки и нос у него розово блестели, и я поневоле принял его за комика, у которого не хватило времени переодеться после спектакля. Позади него столпилось около двадцати двенадцатилетних пареньков, одетых точно так же, с рюкзачками за спиной и флагштоками в руках. Все они глядели столь же убийственно серьезно, как и их старший товарищ.

– Святые небеса, почему они так вырядились? – спросил я офицера, стоящего рядом.

– Это американская версия юношеских бригад Баден-Поуэлла,[17]– пояснил он. – Разве вы никогда не были скаутом?